Каждый год на российских дорогах гибнет по 20 тыс. человек. К 2030 году смертность в авариях должна стать нулевой. Во всяком случае, так распорядились на самом верху
Статистика безопасности дорожного движения в нашей стране худо-бедно идет на поправку. Показатели потихоньку улучшаются, что обнадеживает оптимистов. Но эти же цифры дают повод пессимистам считать Россию задворками стран третьего мира. Так называемый социальный риск, то есть число погибших в ДТП на 100 тыс. населения, в 2017 году составил (предварительно) 13 – почти в три раза выше среднеевропейского! Вероятность разбиться насмерть на отечественных дорогах в пять раз выше, чем на шведских или, например, на британских. А ежегодные экономические потери России от аварий достигают 2% валового внутреннего продукта – сравнимо с «отдачей» Краснодарского края или Татарстана.
Проблема есть. И хорошо, что ее не замалчивают. Когда страна выходила в январе из посленовогодней комы, глава правительства Дмитрий Медведев подписал важный документ – «Стратегию безопасности дорожного движения в Российской Федерации на 2018–2024 годы». Если все пойдет по плану, через шесть лет социальный риск снизится до четырех погибших в ДТП на 100 тыс. жителей. А к 2030 году поставлена цель добиться нулевой смертности: внедрением интеллектуальных транспортных систем, повышением сознательности населения и качества обучения водителей, модернизацией автомобильных трасс и так далее вплоть до развития семимильными шагами средств спасения пострадавших.
Загвоздка в том, что в этом правильном, по сути, документе красивых, умных слов много, а конкретики мало, поскольку четкий план действий еще в процессе разработки. Хотя не выезжай я за пределы столичного региона, принял бы стратегию за чистую монету. Вокруг-то все развивается по хорошему сценарию, идет прогресс. Дороги новые строят, камеры на каждом шагу – лихачить стало невыгодно, на пешеходных переходах людей пропускают. Почти как в Европе, даже платные парковки и частные скоростные магистрали появились. Еще чуть-чуть поднажать – догоним Запад. Вот и брюзжат автомобилисты центров цивилизации о неубранном с улиц снеге и слишком медленном, по их мнению, латании ям.
Это мы с вами, собратья-горожане, зажрались. Потому что не перевелись еще в России территории, где над прогрессивным кабинетным документом просто посмеются. Во всяком случае, именно такой была реакция водителей Дальнего Востока на рассказы о планах по внедрению «умных» светофоров и усилению контроля за техническим состоянием автопарка. Какой, к черту, хай-тек на просторах Якутии, которая по площади больше Казахстана, Аргентины и самую малость уступает Индии, но при этом две трети дорог республики – временные сезонные зимники. Стоит им растаять, и автомобильная связь «золотых», «алмазных» да и бывших гулаговских поселений с Большой землей обрывается до следующих холодов. А может, и дольше. Мы, например, усердно пробивались на Чукотку, но и к концу зимы не смогли туда попасть. Последствия аномальных снегопадов оказались не по зубам даже тяжелой уборочной технике.
Надо понимать, зимник – это узкая, зачастую в одну колею ухабистая тропа по замерзшей тайге, рекам и болотам. Средняя скорость 20–30 км/ч считается большой удачей. Хотя и при таком раскладе от поселка до поселка ползешь целый день, потому что на 500 км вокруг ни жилья, ни питания, ни заправок. Связь – только по спутниковому телефону или рации. Поэтому забудьте об «ЭРА-ГЛОНАСС». Если сломался, провалился в полынью и не ушел под лед вместе с машиной – спасайся своими силами.
Нулевая смертность к 2030 году и жесткий контроль за техосмотром? Расскажите это якутскому водителю многотонного «Урала», который покатился с горки на нашу колонну по причине отказавших тормозов. Ведущий конвоя успел «спрыгнуть» в сугроб, грузовик выломал только боковое зеркало. ОСАГО по европротоколу пришлось оформить на напарника: у шофера не оказалось прав. К чему они в дремучей тайге, где ближайший гаишник встретился нам через 390 км…
Понятно, плотность населения низкая. А значит, в масштабах страны этими людьми можно пренебречь, как у нас заведено. Тогда возьмем другой пример – трасса «Колыма». Считается дорогой федерального значения, так как единственной ниточкой соединяет Якутск с Магаданом. В 1932 году заключенные отрыли первые километры этого пути, а круглогодичное движение по трассе разрешили только в… 2008-м! Да и то условно, потому что постоянных мостов через реки Лену и Алдан как не было, так и нет. В межсезонье, когда ледовые переправы уже закрылись, а паром еще не ходит, сообщение прерывается, объезда не существует. Об асфальте не мечтайте – две тысячи километров приходится ехать по замерзшему грейдеру, который хотя бы ровняют регулярно. И все равно не расслабишься: ровное полотно вдруг переходит в узкие «прижимы» горных серпантинов, украшенных остовами разбитой техники на склонах. Мобильник, к слову, здесь не работает. Так что спасатели если и примчатся, то лишь для того, чтобы завершить скорбную миссию – эвакуировать тела.
Поэтому после путешествия на российский Крайний Север стало грустно. Как ни верти цифрами статистики и ни придумывай прогрессивные стратегии развития, все это теоретические фантазии на фоне той необустроенности, что творится на периферийных дорогах страны. И будет большим счастьем, если к 2024 году в отдаленных регионах появятся хотя бы базовые вещи автомобильной цивилизации. А там, глядишь, и показатели безопасности движения улучшатся без инновационных стратегий. Естественным, так сказать, образом.
