Эдуард Радзюкевич о съемках погонь по-турецки, о своем деде, старых традициях московских таксистов и нарушениях ПДД ради искусства
И снимал, и участвовал в ней. В фильме «Все включено 2» для этого даже оборудовали специальный микроавтобус. На него мы поставили конструкцию с двумя камерами – спереди и сбоку, и еще две камеры были внутри. Съемки велись в Турции, в Стамбуле, причем все происходило в реальном трафике.
Федора Добронравова не отпустили из театра и вместо пятнадцати съемочных дней выделили восемь. Соответственно, когда он приезжал, мы стремились снять все сцены с его участием. Так вот, однажды близится вечер и вдруг выясняется, что не снят один общий план! Сцена, когда мы с Федей вываливаемся из машины на дорогу, затем в автомобиль на ходу запрыгивает персонаж Григория Сиятвинды и уезжает с одной из героинь. Для съемок требовалось 40 минут. Турки, конечно, помогали нам с организацией, но на стамбульской набережной, где были поставлены декорации в виде кафешки, в семь вечера образовывалась пробка в обоих направлениях. Решили обратиться к турецким коллегам, и тогда я узнал, что такое «остановка трафика по-турецки».
Очень эффективно! Две машины отъехали на пару сотен метров от места съемок и «совершили аварию»: якобы там столкнулись два автомобиля типа наших УАЗиков. Они полностью перекрыли движение и ждали приезда дорожной полиции. В результате дорога чистая – можно снимать! Как только завершили съемку, передали им по рации, что все в порядке, «аварийные» машины сразу же разъехались, и движение восстановилось.
Актерские сцены, как правило, отрабатывает одна группа, а все трюковые вещи выполняет команда каскадеров. На Западе это вообще отдельный процесс – для съемок погони есть свои постановщики, операторы, режиссеры, которые все это разрабатывают и снимают долго, дорого и тщательно. У нас ничего подобного нет – возможности не те. Поэтому в России важнейшую роль играет оператор-постановщик, и у меня такой есть: Денис Панов. С ним мы точно прошли огонь, воду и медные трубы.
В детстве, благодаря своему деду – Аркадию Степановичу Веденееву, московскому таксисту. Я с пяти лет рос с ним и с бабушкой. Тогда таксисты были водительской элитой. Дед носил униформу и фуражку с кокардой – один в один как Николай Крючков в фильме «Горожане». Ездил на ГАЗ-21. А летом иногда брал меня с собой на линию. Помню цены того времени – посадка в такси стоила 12 копеек. Карманы деда всегда были полны мелочи – рассчитываться с пассажирами было принято точно по счетчику. Если говорили «Сдачи не надо!», то чаевые, естественно, брали, а в парке их по традиции делили между всеми – начиная с охранников на шлагбауме. Дед знал Москву как свои пять пальцев, но каждые выходные все равно штудировал карту города, особенно районы новостроек – навигаторов же не было! Продумывал новые маршруты, чтобы доставлять пассажиров побыстрее. Он ненавидел и презирал тех, кто возил наивных или приезжих граждан с Ленинградского вокзала на Казанский через Красную площадь. А такие умельцы встречались.
Помню его прибаутки: «Тише едешь – дальше будешь!» да «Спешка нужна только при ловле блох, и то надо поплевать на палец!»
Иногда приходилось нарушать – ради искусства. Правда, я не сам был за рулем. Например, требовалось на машине буквально долететь из Москвы до Ярославля со скоростью под 180 км/ч, чтобы успеть на детский спектакль. Помню это ощущение экстремальных гонок на шоссе. Притом что и спектакль сам по себе был сложный физически – я играл Карлсона и терял за вечер по четыре с половиной килограмма веса.
Для актеров это обычная вещь, особенно для тех, кто гастролирует на Дальнем Востоке. Там прилетаешь, к примеру, в Хабаровск, а в другие города края надо ездить на машине, потому что либо автобуса нет, либо на поезде никак не успеть к нужному времени.
Нет, но в автомобильных железках понимаю, хотя и не во всех. По первой профессии я слесарь-сборщик и слесарь-инструментальщик. Работал в так называемом ящике в сфере радиоэлектроники. Как-то несколько эпизодов «6 кадров» мы снимали на ЗИЛе, уже незадолго до его сноса. Съемки проходили в полупустых цехах, где еще трудились люди. Можно было подойти к станку и выполнить на станочке какую-нибудь легкую работу, что я и сделал. Рабочие, увидев, спросили: «Токарь, что ли? Видно, что работал, по тому, как к станку подходишь, как его включаешь-выключаешь». Мне было приятно это слышать.
Рабочая среда отличается от актерской. Для меня она стала огромной школой. Оказавшись там, понимаешь, насколько он тяжелый – хлебушек рабочий. Взаимоотношения в коллективе другие – все люди как на ладони, сразу видны и человеческие качества, и кто какой работник, и отношение каждого к делу.
Многое там сделал Володя, он начинал, а мы заканчивали картину. Песни, которые придали фильму колорит, – работа композитора Ивана Замотаева и его группы «Замотаев Бэнд». С Зайкиным мы часто пересекаемся творчески. Недавно я поставил спектакль по его пьесе «Последний этаж» с участием Ани Ардовой и Миши Полицеймако. Это комедия положений, история о двух одиноких людях, живущих на одной лестничной площадке.
Машины у меня никогда не было, только мотоцикл. Вот его и хочу купить – небольшой, может, даже трехколесный. Сейчас есть такие прикольные трехколесные Harley-Davidson. На нем не гонять (не тот возраст уже), а именно кататься. Очень хотелось бы.
Самое главное – здоровья и поменьше встречных и попутных дураков. Берегите автомобиль и берегитесь автомобиля! А также всем легкой-легкой дороги.
