Зимний пляж – печальное зрелище и в Нормандии. Самые приятные ощущения, кроме собственно печали, – соленый ветер на губах да рассыпчатый хруст ракушек под ногами. И тишина, оттеняемая воплями чаек. От шумного Парижа до сонного Довиля, соседнего с Онфлером курорта, мы домчались за полтора часа, потратив на 220 км менее четверти бака. Наш Peugeot 308 – дизельный и оснащен 6-, а не 5-ступенчатой, как в России, “механикой”, а кроме того, оборудован системой “старт-стоп”, также немало способствующей его топливной эффективности. Вообще цифра, вспыхнувшая на дисплее после запуска двигателя, приятно озарила сознание: до заправки 1080 км. Еще любопытнее все это выглядело на обратном пути: запас хода по мере продвижения по трассе вырос с исходных 430 км до 460, прежде чем вновь стал уменьшаться. При этом 112-сильный (а не 115 л.с., как у нас) Peugeot на тяжелом топливе отнюдь не выглядел сонным, бодро разгоняясь в любом диапазоне скоростей, хоть с места, хоть со 120 км/ч, если такая нужда возникала.
Традиционное туристическое диво довильского пляжа – кабинки для переодевания, “подаренные” городом кинозвездам. На фоне мертвого променада имена Малковича, Аль Пачино, Траволты и неизвестно как затесавшегося в эту кинокомпанию База Олдрина, второго человека на Луне, выглядели странно. Я очень сомневаюсь, что за таинственно запертыми дверями можно найти забытые плавки Джека Николсона или пляжное полотенце Анджелины Джоли, но все они бывали в Довиле. Вершиной славы этого небольшого нормандского городка стала встреча “Большой восьмерки” в мае 2011 г., но свой авторитет самого престижного курорта Франции Довиль начал завоевывать давно.
Самые заметные здания в городе – две гостиницы группы Lucien Barriere и одноименное казино. О жизни основателя этого бизнеса вполне можно снять кино в стиле “Крестного отца”. Начать с того, что Франсуа Андре свою карьеру начинал в похоронном бюро. Он брал негласные комиссионные с владельцев ресторанов в окрестностях парижских кладбищ за организацию поминок. Дела шли неплохо, но молодого человека одолевал порок: все деньги он просаживал в казино. Однажды проигравшись до нитки, он решил, что отныне играть не будет, но от главной страсти своей жизни не откажется, а станет зарабатывать там, где раньше терял. Андре взялся за организацию подпольных казино и вскоре стал “королем удачи”. Он первым разрешил в своих игорных домах появляться дамам. Он первым во Франции легализировал рулетку. В Каннах в 1927 г. он наладил авиапочту с доставкой свежих газет из Англии. Но главное – он придумал схему, которая стала классической: при его казино открывались роскошные гостиницы. Бизнес достойно продолжил племянник Люсьен Барьер, создавший одноименную империю, в которую входит ныне 37 казино и 15 суперотелей на самых престижных курортах Франции.
Построенная в 1911 г. в англо-нормандском стиле гостиница Normandy Barriere – самое живописное здание в Довиле. Не менее впечатляют и антикварные интерьеры ее 250 номеров, а также уровень обслуживания. Кроме обычного сервиса, который, как и все мелочи жизни в этой стране, доведен до искусства, к услугам постояльцев ресторан и бар со 150 сортами виски, им обеспечено бесплатное пользование олимпийским бассейном Довиля, ежедневный сеанс игры в гольф или час на теннисном корте, а также гарантированный вход в ночной клуб Brummel в здании казино, куда вхожа лишь парижская золотая молодежь. Неудивительно, что звезды, прибывающие на ежегодный фестиваль американского кино в Довиле, предпочитают селиться здесь и в соседнем суперотеле Royal Barriere. Да и сам фестиваль родился в 1975 г. благодаря поддержке владельцев градообразующего предприятия.
Связь с кинематографом – одна из “фишек” Северной Франции. Кроме американского кинофорума в Довиле здесь проходит ежегодный фестиваль британского кино в Динаре. А неподалеку, в Онфлере, обосновался российский кинофестиваль. Весь городок обвешан постерами с режиссером-медведем в шапочке кубанского казака: лубочные представления о России живы и усиленно культивируются. Онфлер гудит. Жители целыми семьями стекаются к центру и направляются… в местный луна-парк. Впрочем, и у кинотеатра выстраивается длинная очередь – люди в основном пожилые и интеллигентные. Многие приезжают сюда из года в год. Современное российское кино во Франции почти неизвестно, поэтому фестиваль в Онфлере – редкая возможность с ним познакомиться, вновь почувствовать ту чеховскую жилку, которая теплится в нем с советских времен, хотя ныне и запрятана так глубоко, что, кажется, уже и нет ее, а остался лишь отпечаток на сетчатках тех, кто смотрел и видел.
Фестиваль в Онфлере проводится французами и для французов. Его организаторами выступает “Ассоциация друзей фестиваля российского кино в Онфлере”. Это организация некоммерческая и с киноиндустрией непосредственно не связана, но за те 20 лет, в течение которых эти люди занимаются фестивалем, они узнали российское кино лучше, чем многие киношники. Налажены прочные связи с крупнейшими российскими киностудиями, а незаинтересованность в коммерческой конъюнктуре позволяет этим людям выбирать действительно лучшие с точки зрения чистого киноискусства фильмы. Представители ассоциации приезжают на все российские кинофестивали, но отбор фильмов на собственный ежегодный смотр производят со своей, французской точки зрения. Именно поэтому уже сам факт попадания в конкурсный список говорит знатокам достаточно много о качестве того или иного фильма. Российских же кинематографистов прежде всего привлекает возможность продемонстрировать свое творчество перед необычной публикой, изучить реакцию людей, которые смотрят на экран с другой эмоциональной точки зрения. Казалось бы, кино не театр и актер на экране на вздохи или смех публики отреагировать никак не может, однако вот что об этом говорит народный артист России Валерий Баринов, самый известный, пожалуй, гость нынешнего, XIX фестиваля, в 1997 г. получивший в Онфлере приз за лучшую роль.
“У меня была такая картина, она называлась “Ничего личного”, – рассказывает Баринов. – Однажды ко мне подошла Женя Симонова, которая посмотрела это кино раз семь, поскольку я играл там с ее дочкой. И после очередного просмотра она мне сказала: “Знаешь, Валера, сегодня ты играл лучше, чем вчера”. Для нее реакция зала сегодняшнего, а не вчерашнего открывала какие-то нюансы. Я понял ее, хотя звучало это смешно”.
Вот за этим необычным опытом и приезжают сюда российские киношники. Фестиваль очень камерный, дистанция между его участниками и рядовым зрителем сокращена до предела, и в создании этой особой, дружелюбной, почти семейной атмосферы огромную роль играет город, в котором он проводится и власти которого своей причастностью к русско-французскому кинофоруму очень гордятся.
Онфлер – старинный портовый городок. Первое упоминание о нем относится к 1027 г. В его истории немало славных страниц. Именно отсюда отправилась в плавание экспедиция Самуэля де Шамплена, исследователя Канады и основателя Квебека. Город играл важную роль как в торговле, так и в войне с извечным соперником – Англией. Несколько раз он переходил из рук в руки. Некогда Онфлер соперничал с Гавром, чей огромный порт раскинулся на противоположном берегу широченного устья Сены. Но если промышленный и торговый Гавр развивался стремительно и бурно, то бухта Онфлера к середине XIX века заилилась, доступ крупных судов к ее пристаням стал невозможен, и, таким образом, город оказался как бы законсервированным во времени. Его миниатюрная бухта, окруженная фахверковыми домами, послужила источником вдохновения для бесчисленных картин таких знаменитых живописцев, как Ренуар, Сезанн, Сислей, Писсарро, Коро, Сера. А художники так называемой онфлерской школы, к которой принадлежал Клод Моне, “изобрели” импрессионизм. В самом деле, даже не в самый погожий день в выразительности этому городу не откажешь.
Интересно и здание, в котором происходило общение участников и гостей кинофестиваля: это соляной амбар эпохи Кольбера (XVII век). Он замечателен тем, что построен корабельными плотниками по технологии викингов, то есть одними топорами, без пил и прочих плотницких инструментов. Поэтому здание напоминает огромный трюм перевернутого вверх килем судна. Всю инфраструктуру для проведения фестиваля предоставляют власти города, а в этом году свой вклад в успех мероприятия внесло и российское представительство компании Peugeot, чей новый седан 508 стал одной из звезд мероприятия.
Проигравших на этом фестивале нет, и все же стоит отметить лауреатов 2011 г. Главный приз – Гран-при города Онфлер – достался фильму “Громозека” режиссера Владимира Кота. Приз региона Нижняя Нормандия за лучший дебютный фильм получил “Портрет в сумерках”, созданный Ангелиной Никоновой. Профессиональное жюри в этом году возглавляла мэтр французского кинематографа режиссер Жозе Дайян, известная своими историческими картинами с непременным участием Жерара Депардье. Ее последняя работа, съемки которой происходили в России, – “Распутин”. В главной роли, разумеется, Депардье. Но кроме наград от профессионалов существует еще и приз зрительских симпатий, которого удостоился фильм Авдотьи Смирновой “Два дня”.
Российское кино все еще имеет во Франции статус элитарного, для знатоков, для тех, кто понимает. Обратная сторона этого явления – это, увы, отсутствие интереса со стороны массового зрителя. В принципе, это можно рассматривать и как знак высокого искусства, но факт остается фактом: широкого признания российское, да и вообще всякое интеллектуальное кино в мире не имеет. Хорошо об этом сказал в очень эмоциональной манере Валерий Баринов, актер классической русской школы, отметивший в Онфлере свое 66-летие.
Итак, что же Баринов думает о современном кино с его спецэффектами и погонями?
“Когда это сделано здорово, как, например, в великом фильме “Гран-при” с Ивом Монтаном, когда я забываю, что это сделано, да, я это люблю. А когда я смотрю кино и думаю: ой как здорово сделано, – то быстро теряю интерес. Я считаю, что мир сошел с ума. Ко мне пришел один молодой человек, хороший артист, спрашивает: “Вы видели “Аватар”? Я восемь раз посмотрел!” Это меня просто потрясло, и я пошел. Еле один раз высидел. Там все здорово, но это никак у меня в душе не отзывается. Я все-таки готов реагировать на живые чувства, но не на компьютерную графику. Я себя совершенно по-другому ощущаю как актер, когда меня снимают на пленку, а не на “цифру”. Есть какая-то у меня связь с тем, что солнце, отражаясь от меня, разрушает на целлулоиде серебро и там остается отпечаток моих чувств. А “цифру” я не могу понять, как она фиксирует все, что я тут переживаю. Это какая-то если не мистика, то внутреннее инфернальное ощущение своего существования в профессии. Вот снимался я у японцев, там стояло шесть камер на площадке. Я у Митты – он отвечал за кастинг – спрашиваю: “Саша, а почему так много камер?” “Ну, представляешь, какие у них потом возможности монтажа, – отвечает он, – они снимают с этой камеры тебя крупно, а с той – общий план”. Это ужасно, говорю. У меня способ передачи моих внутренних переживаний, когда меня снимают крупно, один, а когда меня снимают на общий план – другой. Когда меня снимают вот так, одни глаза, у меня все должно быть сосредоточено в глазах. Я сейчас смотрю фильмы, спектакли – что-то меня много пугают. Грузят меня: и так страшно, и так, столько убийств. И это уже становится смешным. Организм не реагирует. И так избили человека, и этак, а я могу пить чай, намазывать масло на хлеб, класть сверху колбасу и смотреть: что дальше-то? Хороший спектакль, хороший фильм, он должен меня затащить. Я должен не понять, как это у меня полились слезы”.
...Собираясь в обратный путь, в Париж, мы забрались на нашем Peugeot на гору и оглядели весь Онфлер со всей его декоративной средневековостью, над которой парило в воздухе чудо вычислительной инженерии – мост Нормандия, до 1999 г. самый большой вантовый мост в мире. А за всем этим – громадный порт и газовые факелы Гавра. Вот она, ноосфера, вторая природа, наша мать-и-матрица. Цифра, конечно, реализует свое численное превосходство, хотя никакие калькуляции не заменят талант, касается ли это актерской игры или артистичных обводов Peugeot 308. В этом мире найдется место всему – и числу, и умению. И этим он безумно интересен.
Автопанорама"" /> 
