Автомобиль – это член семьи

Выходит, что уже полвека. В 1968 году я окончил факультет молекулярной и химической физики МФТИ, был актером известной в те годы театральной студии МГУ «Наш дом» и работал старшим инженером в Институте геохимии АН СССР. Там существовал кружок ДОСААФ, и мы с друзьями решили получить права. Ключевое слово здесь – «права»! Машины никто, естественно, не имел, но разве эта корочка будет оттягивать карман? После работы с инструктором ездили на «Победе», тогда я понял, что такое настоящая «жестянка»: кузов «Жигулей» после нее казался папиросной бумагой. И, конечно, трудно было привыкнуть к переключателю скорости на руле…

Вспоминаю 1979 год. Театр на Таганке. Автомобилем владел только один человек – главный режиссер Юрий Петрович Любимов. А ведь это были золотые годы Таганки! У нас работала концерт-ная бригада – Борис Хмельницкий, Владимир Высоцкий, Зинаида Славина и я, на творческих вечерах читали стихи, пели песни, разыгрывали миниатюры. А Юрий Петрович нас постоянно подкалывал. Дескать, вот закроют театр, окажетесь на улице, кем будете? «Я-то буду таксистом», – говорил он. Очень нескоро у Володи Высоцкого появился Mercedes, а у Вани Дыховичного «Жигули» третьей модели с «шестым» мотором – по тем временам шикарно! Много тогда шло разговоров, какой двигатель для города лучше – «третий», «шестой» или «одиннадцатый», а старшие умные товарищи просто говорили, что лучшая модель «Жигулей» – новая.

Потрясающее ощущение себя! Я есть личность, а не коллективная безответственность, которая тогда процветала в СССР! Оказалось, что на автомобиле я могу поехать туда, куда захочу. Где захочу – остановлюсь, когда захочу – снова поеду. Машина дала чувство свободы, и для меня это было самым важным ощущением. 

Первым моим автомобилем стал ВАЗ-2102 – универсал, а реально моим первым учителем – моя жена Мариша. При этом ее папа, Рауф Шакирович Ишимбаев, был давним и заядлым автомобилистом. Он мог сесть в машину и поехать с семьей, с друзьями куда-нибудь в Щелыково, в Кострому, под Тверь и, к примеру, встретить Новый год. Тогда это было модно. Права я получил в 1968 году, а моя первая самостоятельная поездка состоялась только в 1978-м, в медовый месяц. Мы с женой отправились по маршруту Рига – Юрмала – Таллин – Ленинград. Мариша была опытнее и редко пускала меня за руль, но раз, когда она отвлеклась, я самоуверенно превысил скорость в населенном пункте. Поворачиваю, а тут как тут инспектор. Смотрит документы, среди которых у меня лежит фото из Вахтанговского театра с Ульяновым. Гаишник говорит: «Александр Георгиевич, у вас же такой большой стаж – десять лет и талон без единого прокола… Ладно уж, езжайте и «маршалу Жукову» привет передавайте!» А вообще я езжу по правилам – пристегиваюсь, никогда не пытаюсь проскочить на желтый. Кстати, позже была «Нива», которую я приобрел под Новый год, дав концерт на АвтоВАЗе. Своим ходом на пару с Олегом Митяевым гнал ее в Москву из Тольятти. Долго потом на ней ездил.

Легко. Первой освоила иномарку Мариша – у нее были BMW и Ford, но уже несколько лет мы всей семьей являемся фанатами MINI Cooper. Не спрашивайте почему. Во-первых, нет двух одинаковых таких машин, все они разные – позитивные и веселые. Во-вторых, я почему-то доверяю тем, кто ездит на MINI. Есть такое понятие, как единение с автомобилем. Видимо, аура нашей семьи совпала с MINI. Дочка очень любит английский стиль, и собаки у нас английские – породы норвич-терьер. Еще один важный момент: автомобиль, как и собака, это член семьи.

Я выступаю с разными сольными программами, среди которых есть «Демарш энтузиастов». Это отрывки из произведений Аксенова, Высоцкого, Бродского, Окуджавы, Левитанского, Довлатова. И у меня было заблуждение: казалось, то, о чем я говорю – про далекие 1960-е, застойные 1970-е, безнадежные 1980-е, люди знают. А они, оказывается, понимают далеко не все. У Жванецкого есть фраза: «Ну задай, задай мне любимый вопрос журналистов – что было самое веселое в вашей жизни? И вы услышите ответ: похороны членов Политбюро. Это было красиво, весело и целый год». И иногда приходится объяснять, что написал автор, потому что молодежи точно непонятен «наш» юмор Жванецкого: «В магазинах появлялась незнакомая еда»… 

Приходит ко мне молодежь после спектакля за кулисы, благодарит. Я – им: «Что же вы так слабо реагировали, когда я читал стихи Евтушенко о событиях 1968 года в Чехословакии: «Танки идут по Праге, танки идут по правде». Для нас, шестидесятников, это была такая боль! Удар по всем мечтам и надеждам. А они мне: «Александр Георгиевич, у нас родители тогда в детский сад ходили». Это – мой нынешний зритель!

Это совсем другой КВН! Совсем другой! Вспоминаю легендарный финал 1962 года, это еще «домасляковский» период – наш «Физтех» против первого «Меда» во главе с Гришей Гориным, тогда врачом скорой помощи. В начале передачи в студию въезжает автобус с надписью «Аэрофлот». И представители обеих команд едут в Шереметьево. Затем летят на рейсовом самолете, а передача идет в прямом эфире. Лайнер прибывает в Пулково, и там проходит финал конкурса капитанов. Физтехи выигрывают, а «вишенкой на торте» стала снежная баба из долгопрудненского снега, которой вместо морковки вставили радиолампу… 

Он слишком коммерческий что ли… Ушла студенческая легкость, острота, импровизация. Похоже на кастинг в «Комеди клаб». Но пусть он будет. То, что мы делали тогда, напоминает нынешнюю «Что? Где? Когда?» в прямом эфире, но только на большой сцене. Репетиций практически не было, а капитан нашей команды говорил: «Ребята, помните, слово не воробей, поймают – и вылетишь». 

Сегодня в театре все иначе, чем прежде. Больше свободы для режиссера, для звука, для света. Но не будем заниматься критикой: новый театр надо или принимать, или не принимать. Или пойти в другой театр, но это будет ваш выбор.

Да, я из хрущевской оттепели. Чем для нас являлись автомобили или автосервисы, молодежи, как и многого другого, не понять. Воздух был другой… Многое для нас было впервые, а первый шаг – самый памятный. И опять как у Жванецкого: «Золотое время – молодость! Как чего-то одного хотелось. Не всего и слабо, как сейчас, а одного и сильно, как тогда». 1962 год, старшие друзья-кавээнщики мне сказали: «Утром поезжай на Кузнецкий, там будут продавать Сашу Черного из «Библиотеки поэзии». Я поехал и там же – в «Лавке писателей» – купил еще и набор открыток с репродукциями картин Кустодиева со знаменитой купчихой на обложке. А под ней надпись: «Это безвозвратно ушло в далекое прошлое». Так и мои шестидесятые уже не вернуть! Но иногда ночью на Спиридоновке, где я живу, слышу завывание моторов – это молодежь устраивает «гонки» и слышен удар автомобиля об автомобиль. Внутри все обрывается: узнаю характерный звук железа. Неповторимый, незабываемый, связанный с моей первой аварией, когда я в самом центре Москвы врезался в троллейбус – смотрел налево, поворачивая направо. Этот звук остался во мне навсегда!